Рассказ был впервые опубликован в июльском номере журнала Outdoor Life за 1947 год
В 1941 году, охотясь на островах Адмиралтейства и Чичагоф на юге Аляски, я ранил небольшого бурого медведя, который убежал от меня, а в последний день своей охоты я упустил гораздо более крупного зверя. Пять лет спустя я вернулся в эту великую страну медведей, но при прошествии шести дней никто из нас так и не смог подстрелить ни одного медведя. Более того, начинало казаться, что какой-то сглаз распространился на разных членов моей семьи и, возможно, на саму поездку.
Как это все началось
В конце апреля мы отправились из Сиэтла на яхте в Кетчикан: мой отец (мы называли его Полковником), моя жена Молли и двое моих сыновей: Чемберс и Шерман, тринадцати и двенадцати лет соответственно.
Неприятности начались сразу же. Нас охватил шторм, и яхта застонала и затрепетала, перевернув все движимое на ней вверх дном — в том числе и несколько наших желудков. Наши дизели несколько раз выходили из строя. Потом вышло из строя водопроводное оборудование. Шерман заболел корью. Вдобавок, мы заблудились в самый разгар шторма посреди ночи.
Однако через шесть дней мы все-таки добрались до Кетчикана, где встретили людей, которые должны были нас сопровождать. Шерман все еще был пятнистым, как ручьевая форель, и врач посоветовал нам подержать его в постели еще пару дней.
Наконец, мы взяли курс на остров Чичагоф. Весной вы можете ожидать, что бурые медведи, только что вышедшие из спячки, не теряя времени, придут на луга, чтобы подкрепиться. Поэтому вы выбирали место для укрытия и садились за ним на мокрое бревно или такой же мокрый мох. Для этого требуется терпение святого и сердце хладнокровного убийцы, и мы проходили этот ритуал в течение шести дней, правда, не сделав ни одного выстрела.
Вот почему я задавался вопросом, не распространился ли мой сглаз на остальных. К тому же еще с палубы яхты я неудачно выстрелил в тюленя. Что-то происходило с нами, но что именно, понять было невозможно.
Первая охота
Весна отставала от графика на целый месяц, что это вряд ли способствовало хорошей охоте на бурых медведей. В первый же день мы с коллегой обнаружили на острове глубокий снег. Все медвежьи следы, на которые мы наткнулись, были довольно старыми. В тот день мы добыли несколько оленей, но нам нужны были именно медведи, а не маленькие чернохвосты.
После четырех бесплодных дней на Чичагофе мы перебрались через пролив Чатем в бухту на острове Адмиралтейства. Здесь мы хотя бы увидели дичь. Однажды мы все-таки заметили одного бурого медведя, ходившего вдоль береговой линии, но он очень быстро скрылся в лесу.
Вечером того же дня мы с коллегой отправились на каноэ по северному рукаву залива. Это была знакомая для меня территория, ведь именно здесь я упустил главный трофей в 1941 году. Там мы увидели лишь один старый след. Однако на следующий день ситуация немного улучшилась. Мы с Шерманом только что вернулись на яхту после рыбалки, когда я услышал крик полковника с другой стороны лодки. Мы бросились туда, чтобы успеть увидеть медведицу, бредущую по полосе берега примерно в полумиле (800 метров) от нас в сопровождении двух детенышей. Медведица явно нервничала и вскоре увела свое семейство в лес. Преследовать животных не стали, поскольку стрелять в самку с беспомощными детенышами считается плохим тоном охотника. Однако было приятно хотя бы увидеть медведей.
Следующей нашей остановкой был Чейк-Бей, и здесь я сразу же заметил один хороший знак: на лугах была трава, достаточно зеленая, чтобы заинтересовать медведей в эту пору! Поэтому мы с Шерманом и проводником отправились на лодке в северный рукав залива. Повсюду встречались крохали, чистики и утки-арлекины. И я был удивлен, обнаружив множество малиновок, когда мы высадились на прекрасном лугу. И хотя мы нашли след огромного медведя, нам все еще нечем было похвастаться.
Однако Чамберс и мой отец добились большего. Они выбрали для своих операций южный рукав Чайка. Около трех часов не было никакого волнения, когда полковник услышал всплеск сзади и, повернувшись, обнаружил медведя, шныряющего по берегу.
— Не шуметь! — приказал он, направляя лодку на берег за небольшим острием. Они тихо покинули судно, взобрались на пригорок и увидели, как вдоль берега рыскал бурый медведь – он шел прямо на них. Чамберс поднял ружье, когда животное приблизилось к ним примерно на 100 ярдов (чуть более 90 метров). Затем он набрал побольше воздуха и медленно выдохнул. Однако его оружие так шаталось по сторонам, что мой отец почувствовал, что должен прервать его.
— Опусти винтовку на секунду и успокойся. И когда начнешь, стреляй до тех пор, пока медведь не упадет!
Уже более спокойно Чамс навел прицел и нажал на спусковой крючок. С грохотом выстрела из 30/06 калибра бурый медведь был опрокинут на песок. Пока зверек перекатывался и поднимался, Чамс выпустил в него еще одну пулю. Но с медведем еще не было покончено. Пошатываясь, он продолжал спускаться по берегу.
Еще четыре выстрела, а затем медведь лежал неподвижно, раненный в шею, за плечом, в обе передние лапы и в нижнюю челюсть. Чамс промахнулся всего один раз!
Наш проводник быстро снял шкуру с трофея — четырехлетнего медведя среднего размера. Его шкурка была насыщенного шоколадно-коричневого цвета. Позже гид сказал мне, что парень был молоток и справлялся с собой лучше, чем девять из десяти взрослых охотников, с которыми он встречался.
Затем группа отправилась на луг в верховьях залива. Почти сразу же полковник заметил еще одного медведя в траве на дальнем краю поляны. Но, к сожалению, зверь был слишком далеко, чтобы стрелять. С неохотой все вернулись в яхту. Было уже довольно поздно — 8:30 вечера. По пути обратно стадо из более чем тридцати оленей промчалось перед нами с шумом эскадрона кавалерии.
Вторая охота
В десять часов следующего утра мы вдвоем с проводником были уже готовы и ждали зверя на краю луга. Ветер все время менялся, и, в конце концов, мы решили переместиться на середину поляны, чтобы укрыться под большой елью. Там мы устроились поудобнее и приготовились к долгому ожиданию.
— Держу пари, что медведь появится в три часа, — в шутку сказал я коллеге.
Потом мы забыли об этом, потому что вскоре из леса на пастбище вышли олени, и наблюдать за ними с такого близкого расстояния было очень увлекательно. Мы сидели спина к спине, время от времени поглядывая на линию леса. Солнце перевалило за меридиан и стало отбрасывать длинные тени на луг. Мы все еще ждали.
Внезапно один из оленей прекратил кормиться, резко поднял голову и посмотрел в сторону леса. Я навел бинокль на оленя как раз вовремя, чтобы увидеть медведя, выходящего из путаницы дьявольских кустов, елей и кедров.
— Смотри! — прошептал я. — Наконец-то медведь!
Я бросил взгляд на часы. Было две минуты третьего.
— Это в 400 ярдах (365 метров), — сказал мой проводник. — Что скажете, если мы подойдем поближе?
Это имело для меня смысл. Во-первых, у меня не было оптического прицела на моем .375 Magnum, а во-вторых, я не хотел промахнуться, как это было в 1941 году. На кону были медведь и мой сглаз!
В спешке мы сбросили с себя лишние свитера и избавились от ненужного снаряжения. Затем мы начали перебираться на животах через луг. Пользуясь каждым склоном, мы пробрались к кормящемуся медведю на расстояние не более восьмидесяти ярдов (73 метра). Очень осторожно я украдкой взглянул на хищника. Хотя во время преследования он все время находился к нам спиной, теперь крестец животного был обращен ко мне, и мне показалось, что я вижу на нем потертое место. Я подтолкнул гида.
— Как, по-твоему, выглядит его шкура? — прошептал я.
Он поднес очки к глазам и медленно поднял голову. Очевидно, встревоженный нашим подглядыванием, медведь набирал скорость и уходил в лес. Я вскинул Magnum и под его шумный выстрел бурый медведь развернулся и едва не упал на бок. Он сделал четыре или пять прыжков в сторону леса и уже собирался исчезнуть, когда в него угодил мой второй выстрел. Это сбило его с ног, но он быстро вскочил на ноги и исчез.
Проводник сказал, что мне достался трофей, но я не был в этом слишком уверен. С прошлых охот я проникся здоровым уважением к способности медведей переносить ранения. С предельной осторожностью мы стали пробираться сквозь колючий кустарник, тщательно осматривая все вероятные укрытия медведя.
Мы нашли несколько кусков кости и прочие свидетельства того, что животное сильно истекало кровью. Но, пройдя по следу около 600 ярдов (550 метров), мы решили не торопить события. Тем более что скоро медведь может окоченеть. Мы даже решили на этом закончить, решив вернуться и поискать свой приз на следующий день. Мой сглаз, насколько я понимал, все еще был со мной.
Проклятье снято?
Рано утром следующего дня мы вдвоем только начали пересекать луг, чтобы осмотреть место вчерашнего действа, когда мой гид случайно посмотрел налево. Там, на краю еловой чащи, шастал какой-то медведь, и он еще не обнаружил нас.
Мы пригнулись на короткое совещание, а затем начали быстрое преследование, причем и укрытие, и ветер были в нашу пользу. Вскоре мы подкрались к кормящемуся медведю довольно близко и только на мгновение остановились, чтобы проверить его положение . Он все еще нас не видел — животное вышло на луг всего в девяноста ярдах от нас! (82 метра).
Я поднял .375 Magnum, навел прицел на его плечо и нажал. От мощного удара пули зверь упал на землю. Но медведь быстро вскочил на ноги. Тогда я выстрелил еще раз. Теперь он остался лежать, но я выстрелил в третий раз — для страховки от сглаза. Наконец-то я его подстрелил!
Ликуя, мы побежали осматривать трофей. Он был примерно такого же размера, как и добытый Чамсом, с красивой шкурой, хотя и более светлого цвета. Проводник принялся за шкуру, а после, оставив трофей в лодке, отправились по следу медведя, которого я ранил накануне.
Он привел нас прямо в гору, через худшее сочетание колючего кустарника, каменных оползней и снега, с которым я когда-либо сталкивался. Хотя, судя по знаку, медведь ни разу не останавливался, выследить его было делом нелегким, так как приходилось предполагать, что за каждым валуном и пнем может прятаться наша добыча.
Мы пробирались сквозь густой покров несколько километров и к позднему вечеру пришли к выводу, что это безнадежная задача. Животное истекало кровью все реже и реже, но к тому моменту, когда мы решили завязать с этим делом, оно все еще держалось на ногах. Мне не хотелось оставлять калеку в лесу, но было похоже, что медведь может поправиться. Устало мы повернули назад, подбадриваемые знанием того, что в нашей лодке лежит отличная шкура.
На следующий день яхта доставила нас обратно на остров Чичагоф, и мы бросили якорь в бухте. Я все еще надеялся найти своего крупного медведя. Мой отец был за то, чтобы повернуть на юг, но я умолял дать мне еще одну охоту. Теперь, когда мой сглаз был снят, я начал чувствовать себя лучше.
Мы с гидом провели на лугу еще долгие и безрезультатные десять часов, так и не найдя даже клочка медвежьей шерсти. Для последней охоты этот день был, безусловно, неудачным. В 19:30 мы вернулись на яхту, идя в хмуром молчании, и к этому времени мои мысли уже были заняты отнюдь не медведями. Мысли о горячем ужине полностью перебили остальные. Возможно, именно поэтому я не увидел на берегу чью-то тень. Но вот проводник увидел ее.
— Я не смог разглядеть его слишком хорошо, — сказал он. — Но медведь показался мне довольно большим.
Это было достаточно убедительным для меня! Не теряя времени, мы вдвоем стали пробираться вдоль кромки леса к медведю, который медленно двигался по берегу в нашу сторону. Внезапно на открытое пространство вышел хищник. Я впервые хорошо рассмотрел этого зверя, он показался мне поистине огромным!
Сделав глубокий вдох и задержав его, я выстрелил, попав медведю в плечо и сбив его с ног. Несмотря на это, бурый быстро встал на ноги. Вторая пуля вонзилась в нескольких дюймах под позвоночником, и медведь снова перевернулся как от страшного удара.
На мгновение или два моя добыча лежала на спине, размахивая лапами в воздухе. Затем он вскочил на ноги и снова принялся бежать. Мой третий выстрел — ошибочный — попал в камни прямо перед ним и развернул его в сторону леса. Но теперь мне хорошо была видна его голова. Как можно спокойнее я нажал на спусковой крючок, и не успело утихнуть последнее эхо выстрела, как мой приз неподвижно лежал на песке.
Чем ближе мы подходили к медведю, тем больше он казался. Вместе мы перевернули тушу и осмотрели шкуру. На ней не было ни одного потертого следа! Наконец-то у меня был большой медведь в качестве трофея. Позже мы вернулись на яхту с новой шкурой.
Следующей остановкой стал близлежащий городок Джуно, где мы смогли разжиться свежей провизией. Отсюда мы повернули на юг, к дому. Яхта шла вдоль материка, где водились черные медведи. Время от времени мы останавливались, чтобы немного поохотиться, а также попробовать поймать лосося или форель. Это были легкие, приятные дни с множеством красивых пейзажей.
На одной из якорных стоянок полковник отличился тем, что первым же выстрелом из своего .375 Magnum сбил с палубы яхты черного медведя, несмотря на то, что расстояние было около 400 ярдов (365 метров), а яхта сильно раскачивалась во время прилива. Это произошло в 9 часов вечера, так что было слишком поздно преследовать животное, которое, судя по всему, было тяжело ранено. Однако на следующее утро мы нашли его. Это был старик, с лысым брюхом и всего тремя зубами в пасти. Еще один трофей.
Дальше по побережью мне посчастливилось добыть еще одного отличного черного медведя, а во время нашей остановки на острове мой сын Чамс тоже подстрелил своего – семифутового (чуть более двух метров), отличный трофей для тринадцатилетнего мальчика.
P.S.
Мы с полковником валялись на траве, когда услышали шум на берегу.
— Что это? — спросил мой отец.
— Наверное, волки дерутся за кость, — сказал я, скорее в шутку, чем всерьез.
Едва я успел произнести эти слова, как из леса показались три огромных волка, идущих в одном строю! Я не смог сразу найти свой Magnum и остановился на 30/06 калибре. Вскоре мы уже вовсю стреляли по хищникам. Однако никто из нас не попал. Во-первых, расстояние было довольно большим, а во-вторых, волки бегали по берегу довольно беспорядочно. Поэтому, сделав около двадцати выстрелов, мы ушли.
Позже я долго размышлял насчет того факта, что стало с моим сглазом – он ушел от меня только при охоте на медведя, или тот день бы просто удачным днем для волка?
